Пишет вам труженица тыла от живых и мертвых. Они уже о себе ничего сказать не могут.

Соколова Лидия Степановна, девичья фамилия Темяшова. Родилась и росла в с. Васильевка, колхоз «Рассвет» Ершовского р-на Саратовской обл., в семье колхозника. Детей было трое. Папа работал полеводом. Мама работала на плантации. Война началась, мне было 10 лет. Папа был партийным, и как объявили войну, все партийные на второй день добровольно ушли на фронт.

А потом стали забирать ребят и мужчин на фронт. Забрали всех, была бронь у трактористов и комбайнеров, нужно было убирать хлеб. Урожай был хороший. В селе остались женщины, дети и дряхлые старики. Больные женщины все и ребята постарше уехали. Девчата ездили с ночевкой в поля. Женщины приезжали в 10-11 часов домой проверить детей, все ли у них в порядке, и уезжали утром, провожая коров в стада, а мы, дети, оставались дома, пригоняли коров домой, доили вечером и на тачанках возили ужин себе и матерям. Мы их почти не видели: встанем – их нет, и вечером не выдерживали ждать, засыпали, понюхавши платок: он пах маминым потом и мамой. Постираем его, чтоб она надевала чистый каждый день. Собирались возле Совета дети и старики, слушали последние новости. Передавал Левитан, в каком направлении продвигаются наши войска. Стали приходить извещения о погибших. Плакали все – и взрослые, и дети. В 42 году погиб и наш папа, и нам надеяться было не на кого.

Работали что было сил и помогали маме и себе. Погибли и 3 дяди, и помощи ждать не от кого. Брат стал работать трактористом. Мама и сестра в поле. Я ходила на плантацию. Пололи, поливали и выращивали овощи.

Осенью прислали военные машины и вывезли весь хлеб для фронта, а потом и овощи вывезли в госпоставку, оставили на общее питание, чтоб в обед кормить людей. В 42-43 гг. нас, всех детей, послали сажать махорку. Было 2 звена. Женщины, у которых были маленькие дети, оставляли их с бабушками и работали, а после учили нас: как сажать, как пасынковать, разрезать, и потом к осени возили в Ершов махорку – в Табаксоюз, там ее тюковали и отправляли на табачную саратовскую фабрику – на переработку, а потом на фронт.

В 44 году нас, всех девчат, забрали на махорку. С нас стали спрашивать, как с взрослых. Слушали звеньевых. Посадили всю махорку, поливали, чтоб прижилась, а ее забила трава. Пололи руками, мотыгой рубили, тяжело было – на коленках, на корточках, не выдерживали ноги.

Жара 35-40 градусов, пить хочется, воду пили с речки, где качал насос для полива, да из водотека. Работали по 10 часов в день.

Всем было тяжело – и женщинам, и детям. А осенью пошли дожди. Махорку порубили, а вывезти не успели. Звеньевая пугается, что нас всех пересажают, если мы не уберем махорку. Женщины возили на быках в Ершов, а мы стали возить на быках в кошару на ферму, там ее развешивали к стропилам, чтоб она не сгорелась.

… Ведем быков по грязи, а грязи сколько! На ногах шахтерские галоши, привяжем шпагатом, чтоб не потерять, а то ногу поранит, а в галошах вода.  Держались, старались не упасть под ноги быков. И так до дороги, а по дороге они сами знали, куда идти.

И как жаль наших матерей и всех женщин, у которых погибли мужья. Как им было тяжело: хлеб на трудодни не давали, только овощи, которые выращивали дети и женщины. Их заготавливали в зиму в погреба и тем жили, да еще помогало молоко. Когда дадут выходной, ходили собирать колоски, а потом и колоски запретили, был голод. Кто-то уезжал, а нам некуда было ехать. Мы и наши матери, братья, сестры, работали и ждали победу, и боялись, чтобы наши воины не допустили немцев к нам и мы не попали в плен.

Разутые, раздетые, голодные, но шли мы и работали. И взамен ничего не просили. Очень жаль детей, у которых погибли отцы, у них не было детства, и не знали вкус шоколада, пирожного, мороженого – не было ничего, кроме свеклы, капусты, огурцов, помидор и картошки.

Так и жили все военные годы, и послевоенные тяжелые были годы, голод.

Учиться нам не дали, закрыли 7-летнюю школу. У кого отцы пришли, те поехали учиться за 10 км, а нам за квартиру нечем платить, одеть, обуть нечего, одно рванье, и купить не на что, так и остались ни с чем. И пришлось работать в колхозе.

Так я работала после войны. В 47 году нас послали на весеннюю посевную, сеять хлеб. Потом сенокос, потом уборка. 4 года я проработала на комбайне штурвальным, а потом зябь пахала на прицепе, а зимой подвозила корм на ферму – на быках, а потом на тракторе. И так я проработала до пенсии и 2002 году ушла на отдых. Нет в живых мамы, брата, сестры. Нет в живых многих моих ровесников, почти все умерли.

Живу у дочери.

Муж, 1928 года рождения, работал кузнецом в Орлов-Гае. В 2004 г. умер.

Все удостоены государственных наград.