В основу воспоминаний о жизни военного госпиталя положены рассказы Валентины Ивановны Баландиной, которая в годы войны была начальником медицинской службы и ведущим терапевтом эвакогоспиталя № 995.
В.И. Баландина родилась в 1903 году. До мобилизации в эвакогоспиталь работала заведующей терапевтическим отделением в Клиническом городке Саратовского медицинского института. После расформирования госпиталя вернулась на прежнее место, а затем в разные годы заведовала кафедрами внутренних болезней Владивостокского, Семипалатинского и Целиноградского медицинских институтов. Умерла в 1974 году.
В здании НИИ травматологии и ортопедии на улице Чернышевского в Саратове в годы Великой Отечественной войны располагался эвакогоспиталь 995. Он был создан буквально в первые дни войны и стал одним из 77 госпиталей, развернутых на территории Саратовской области. Всю войну им руководила майор медицинской службы Евгения Алексеевна Ковылина - волевая, энергичная женщина, умевшая принимать быстрые и правильные решения в самых сложных ситуациях. Ее заместителем (начмедом госпиталя) и ведущим терапевтом стала капитан медицинской службы Валентина Ивановна Баландина (за годы войны они были повышены в званиях и удостоены правительственных наград). Ведущим хирургом госпиталя стал «врач с золотыми руками», «хирург от Бога» (как его называли и коллеги, и раненые) Петр Тихонович Углов. К сожалению, он не дожил до конца войны, скончавшись скоропостижно от инфаркта.
Частым посетителем госпиталя был главный консультант эвакогоспиталей Саратовской и Пензенской областей, профессор, легендарный Сергей Романович Миротворцев. Однажды, в августе 1941 года, войдя в ординаторскую, он заметил подавленное настроение врачей. Оказалось, что до его прихода у них шел тревожный разговор о быстром продвижении немцев на восток. Узнав в чем дело, Сергей Романович засмеялся, и сказал: «Это пятая война, участником которой я являюсь, и поверьте моим словам: скоро наступит осень, и наша родная жирная русская грязь заметно затормозит наступление фашистов, а затем ударят наши русские морозы, от которых немцам станет не по себе и они узнают, почем фунт лиха, а там подоспеет подкрепление с Урала, Сибири и Дальнего Востока. Помяните мои слова: победа будет за нами!».
Эвакогоспиталь 995 стал принимать раненых почти с первых дней своего существования. В Саратов их доставляли на санитарных поездах, оказывали им квалифицированную помощь, а затем отправляли в другие госпитали, чаще – в глубокий тыл. Самыми тяжелыми были 1942 и 1943 годы, когда из Сталинграда один за другим приходили волжские пароходы с ранеными. Старожилы Саратова помнят, что тогда пассажирский причал № 1 находился почти у Князевского взвоза, т.е. в непосредственной близости от больницы водников и нынешнего ортопедического института. Для транспортировки тяжелораненых госпиталь использовал «полуторки» и подводы на конной тяге. Но многие раненые, пережив бомбежки и артобстрелы пароходов по пути к Саратову, не дожидаясь очередного рейса машины или подводы, в буквальном смысле этого слова ползли по Князевскому взвозу по направлению к госпиталю.
В годы войны Саратов подвергался регулярным бомбежкам. Основными мишенями бомбардировщиков в Саратове являлись железнодорожный мост через Волгу, крупные заводы и городская электростанция (СарГРЭС). Последняя находилась совсем рядом с эвакогоспиталем № 955, и однажды поздно вечером во двор госпиталя попала бомба. К счастью, она не разорвалась. По тревоге в госпиталь тут же были вызваны все его сотрудники для организации возможной эвакуации раненых. Но незамедлительно прибывшие саперы успокоили коллектив госпиталя и раненых. Они оцепили место падения бомбы и на рассвете обезвредили ее. Это была, наверное, самая тревожная и беспокойная ночь в истории госпиталя.
При массовом поступлении раненых на одного врача приходилось по нескольку десятков пациентов, причем среди них были те, от которых медперсоналу нельзя было отойти. А ведь в госпиталь были мобилизованы не только хирурги, но и терапевты, и врачи других специальностей, которым в первые же недели работы приходилось осваивать навыки перевязок, наложения шин и гипсовых повязок на конечности, помогать хирургам в сложных операциях. Тогда понятия «продолжительность рабочего дня» фактически не существовало. Работники госпиталя находились в нем до позднего вечера, а часто (даже не будучи официально дежурными) оставались и на ночь. Были ли у них минуты отдыха и психологической разгрузки? (последнее словосочетание появилось гораздо позже). Конечно, были. Тогда их называли «отдушинами».
Инструктор по лечебной физкультуре Татьяна Птицына в спокойные вечера приглашала в красный уголок сотрудников и, аккомпанируя себе на рояле, напевала им вполголоса лирические песни Александра Вертинского. Так как электричество часто отключалось, в операционных и перевязочных на экстренный случай стояли всегда заряженные аккумуляторы с автомобильными лампочками. Дежурные врачи и сестры иногда при свете керосиновых ламп ночами от руки переписывали стихи, чаще всего Константина Симонова.
У ведущего хирурга госпиталя Петра Тихоновича Углова и заместителя начальника госпиталя по административно-хозяйственной части Шувалова имелись лодки-гулянки. В воскресные дни, когда позволяла обстановка, они приглашали врачей с детьми прокатиться по Волге, погулять по ее островам.
В течение всего существования госпиталя в нем работал электриком скромный немолодой человек Судомкин. Он жил в частном доме, во дворе которого выращивал необыкновенной красоты флоксы. В летнее время Судомкин каким-то образом узнавал о днях рождения сотрудников и дарил им по несколько цветов. Вот так в хмурые военные годы люди старались доставить друг другу хотя бы небольшую радость.