E.В.СЫЧАЛИНА

ФОРМИРОВАНИЕ НЕМЕЦКОЙ ТОПОНИМИИ НА ВОЛГЕ.

         В настоящее время считается доказанным, что знания, используемые в процессе межкультурной коммуникации, не ограничиваются языковой компетенцией. В их число входят также знания о социальном контексте высказывания, то есть сведения о конкретном носителе языка как предста­вителе самобытной культуры, а также фоновые знания – информация на­ционального характера, которой располагают все члены определенной эт­нической и языковой общности. Ценным источником такого рода сведений являются топонимы (географические названия).

 С течением времени они остаются зачастую единственным свиде­тельством о языковых, культурных и общественно-политических процес­сах, связанных с историей данного народа. К сожалению, изучению топо­нимов, как правило, уделяется недостаточно внимания. Не являются ис­ключением и топонимы немецкого Поволжья.

 Нами была предпринята попытка их комплексного рассмотрения, поскольку в качестве объекта изучения мы избрали как макро- (названия колоний), так и микротопонимы (обозначения мелких географических объ­ектов), отражающие более чем двухвековую историю пребывания немцев в Поволжском регионе. Здесь мы обратимся к названиям немец­ких колоний,  внимательное исследование которых, начиная с их основа­ния и номинации, может представлять большой интерес для географов, эт­нографов и лингвистов.

Возникновение немецких колоний на Волге связано, как известно, с именем Екатерины II, когда в период с 1764 по 1767 год сюда пересели­лось более 27 тысяч человек из Гессена, Вюртемберга, Эльзаса, Саксонии и других земель. Эти переселенцы основали 104 «материнские» колонии (Mutterkolonien). Но через 100 лет число немецких поселений на террито­рии России увеличилось до 505 за счет образования «дочерних» колоний (Töchterkolonien).

Первоначально места, намеченные под заселение, не имели своих на­званий. Каждой создаваемой колонии давали порядковый номер. Лишь только 26 февраля 1768 г. спустя 4 года с момента основания первых коло­ний Саратовской Конторой опекунства иностранных было решено дать немецким деревням официальные названия. До этого момента сами коло­нисты практически повсеместно использовали в названиях своих поселе­ний фамилии форштегеров (Vorsteher), то есть старост, чей авторитет был очень высок. Так появились колонии: Брабандер (Franz Joseph Brabander), Куккус (Abraham Kukkus), Деллер (Dehler/Deller), Лейтзингер (Leitsinger), Динкель (Dinkel), Штрауб (Straub), Вальтер (Walter), Зельман (Seelmann), Гримм (Grimm) и другие. Последующие переименования колоний приво­дили к путанице, поэтому колонисты придерживались ими самими данных названий, чаще всего по имени форштегера.

Как известно, вербовка колонистов осуществлялась при помощи вы­зывателей, работавших по договору с царским правительством. Они полу­чили право давать названия основанным ими колониям. Так барон Кано де Борегард, Отто Фридрих фон Монжу увековечили в них имена высокопо­ставленных лиц. Первую и главную свою колонию Борегард назвал име­нем императрицы – Катариненштадт, вторую – в честь наследника россий­ского престола Павла Петровича – Паульская. Целая группа колоний полу­чила названия по фамилиям государственных чиновников: Панинская, Ор­ловская, Баскаковка, Рязановка, Баратаевка. Не забыл Борегард и свое ок­ружение, о чем свидетельствуют названия поселений Цезарсфельд, Фи­липпсфельд, Сузанненталь, Кано, Борегард.

При изучении списка немецких колоний на Волге бросаются в глаза французские и указывающие на Швейцарию названия (Schaffhausen, Bern, Zürich...). Из этого можно сделать вывод, что речь идет о французских швейцарских поселениях. Но это предположение не под­тверждается списками первых немецких колонистов. По данным И.Р. Плеве, из более чем семи тысяч фамилий, прибывших в Россию в 1766г., только 8 прослеживаются в колониях Поволжья на конец 1767г. Судьба остальных остается неизвестной. В колониях со швейцарскими на­званиями они вообще не обнаружены [Плеве:128].

 Причина этих названий нам ведется в другом. Екатерина Великая находилась под сильным влиянием французской литературы и философии и считала, что колонизационной кампании будет способствовать вербовка в качестве вызывателей французов и швейцарцев, которые рассчитывали организовать управление колониями по швейцарскому образцу. В результате семь колоний повторили названия швейцарских кантонов: Золотурн, Гларус, Бадель, Берн, Люцерн, Цюрих, Шафгаузен.

    Кроме того, вызыватели давали поселениям традиционно немецкие названия. Но парадокс заключается в том, что они, как правило, не принимались немецкими колонистами: Яблоневка – Шенфельд, Попов-

кина – Оберберг, Тарлык – Виденфельд, Тарлыковка – Визенталь, Кочетная – Нейдорф, Краснорыновка – Шенталь, Кустарева – Шенберг, Ровная – Крецнах. Колонисты продолжали использовать в названиях своих поселений имена форштегеров вплоть до середины 20 века. Исключением может служить колония Привальная, немецкое название которой – Варенбург – колонисты не изменили, так как по сведениям Я.Е. Дитц в ней был склад, раздававшихся колонистам товаров.

         Подобные примеры служат, на наш взгляд, важным доказательством того, что выбор формы и основы географического названия обусловлены определенными закономерностями. В топонимике не привьется, не станет народным название, чуждое по содержанию и по форме. Однажды возникнув и успешно выполняя свои функции, топоним немецкого Поволжья довольно устойчив, что, по нашему мнению, объясняется языковой изолированностью немецкого народа и его стремлением сохранить национальную индивидуальность, а также тем, что невозможно навязать использование той или иной языковой формы, если в языке уже имеется ее эквивалент, мотивированный и общеупотребительный. Важно, чтобы внутренняя форма топонима, то есть признак, легший в его основу, была очевидна, и тогда название приживается. Этим объясняется принятие топонима «Варенбург» и игнорирование русских официальных названий колоний, которые 26 февраля 1768 г. им дала Контора опекунства иностранных вследствие разногласий в названиях. Шиллинг был переименован в Сосновку, Моор – в Ключи, Рейнгард – в Осиновку, Лауве – в Яблоневку, Зельман – в Ровное, Байдек – в Таловку … Но новые названия использовались лишь в официальных документах, вплоть до создания немецкой автономии на Волге. Часто сами колонисты даже не знали этих названий. Из 104 старых немецких топонимов вышли из употребления только 8: Каменка (ранее Bähr), Семёновка (Röthling), Галка (Meierhöfer), Добринка (Moninger), Щербаковка (Stricker), Ягода (Baum), Краснояр (Walter), Норка (Weigand).

         Сохранив названия Борегарда – по понятным причинам – Контора назвала почти все другие колонии по именам рек, озёр, оврагов, буераков, ключей, на которых они расположены, как то: Тарлыковка (Dinkel), Берёзовка (Dehler), Усть-караман (Enders), Илавля (Leichtling), Каменный овраг (Degott), Крестовый буерак (Müller), Линёво Озеро (Hussenbach) – или по иным признакам их местоположения, например: Скатовка (Straub), Ровное (Seelmann), Степное (Stahl) и пр. Русские названия часто давались произвольно, но многие отражают действительные особенности местности.

Исследуя немецкие топонимы вообще, мы приходим к выводу, что географические названия немецкого Поволжья во многом обусловлены языковой традицией. „Feld“, „Tal“, „Heim“, „Berg“, „Dorf“ и другие являются словообразовательными элементами топонимов в немецком языке вот уже на протяжении многих веков (Düsseldorf, Mannheim, Regensburg). Часто названия немецких колоний не соответствуют типу ландшафта (гора, долина). Friedenberg, Marienberg – «Мирная гора», «Гора Марии» стоят в совершенном противоречии с истиной, так как во всем Заволжье нельзя найти не только горы, но и возвышенности.

При изучении топонимики немецкого Поволжья неизбежно возникает вопрос о сосуществовании географических названий, идентифицирующих один и тот же объект. Наличие официальных и «народных», общеупотребительных, немецких и русских вариантов топонимов, указывающих на один объект местности, характеризует специфические условия функционирования названий немецких колоний на Волге.

Следует подчеркнуть, что феномен двойного названия чаще всего возникает в условиях двуязычия. Мы полагаем поэтому, что в каждой паре члены соотнесены не друг с другом, а каждый         - с той языковой системой, которой принадлежит, и, таким образом, соотнесены парно не отдельные названия, а две топонимические системы.

На территорию немецкого Поволжья последовательно наслаивались различные названия, которые образовывали синонимические ряды. Как уже отмечалось выше, немецкие и русские названия, дававшиеся колониям Конторой опекунства или вызывателями, функционировали лишь в официальной сфере и никогда не вошли в обиход самих колонистов, которые пользовались «своими» обозначениями.

Сосуществование разных названий объекта – момент подвижного равновесия, момент перехода к той фазе, когда ещё не одно не вытеснило другое. Но всякое равновесие относительно и временно. В непересекающихся сферах, в нашем случае в официальной и бытовой сферах, оно может продолжаться века, но чем теснее связь между употребляющими разные названия, тем скорее утверждается одно общее, вытесняя все другие.

 Бурные политические события начала 20 века непосредственным образом сказались на судьбе немецкого народа. Вместе с тем царским указом от 13 марта 1915 года все колонии, носившие немецкие, швейцарские, а также французские названия, получили новые, русские,  имена. Революция 1917 года принесла новые изменения в топонимику немецких колоний, так возникли Ленинфельд, Октоберфельд и др.

Следующим судьбоносным этапом в жизни поволжских  немцев стало провозглашение 6 января 1924 года Немреспублики. В соответствии с 4 главой конституции АССР НП – «О государственных языках АССР НП» - на территории Немреспублики гарантировалось равноправие немецкого, русского, и украинского языков. 19 мая 1924 года была принята «Инструкция по введению национального языка в АССР НП». Одним из пунктов было предписание: все сёла и кантоны, имевшие двойное – русское и немецкое наименования, должны были до 1 августа 1924 года перейти на «национальное» наименование, то есть, если большинство населения села или кантона составляли немцы – за этими сёлами и кантонами закреплялись немецкие наименования. Кроме того, в тот же срок разрешалось ходатайствовать о переименовании сёл на новые «революционные» названия [Герман:67].

Анализ списка населенных пунктов АССР НП показывает, что вновь в ходу были прежние немецкие, французские, швейцарские названия. К ним добавились такие новомодные обозначения, как Кировсфельд, Культуренфельд, Октоберберг, Ленинберг, - немецкие названия, введение которых обусловлено целенаправленной агитационной политикой государства. Эти интереснейшие примеры немецкой топонимики убеждают нас в том, что помимо двух традиционных функций (номинативной и десктиптивной) топоним может выполнять еще и идеологическую функцию. Наряду с этими обозначениями функционировали многие русские топонимы, как политизированные (Коммуна «Смычка», Коммуна Ленина, Пос.Кирова), так и обычные (Терновка, Смеловка).

Перемены принес 1941 год, когда все немецкие географические названия навсегда исчезли с карты Поволжья.

 

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.                 Герман А.А. Немецкая автономия на Волге. Ч.II.- Саратов, 1994. – 416с.

2.                 Дитц Я.Е. История поволжских немцев-колонистов. – М.: Готика, 2000. – 495с.

3.                 Плеве И.Р. Немецкие колонии на Волге во второй половине 18 века. – М.: Готика, 2000. – 445с.

4.                 Atlas der ADSSRdWD.